Диалоги о земельной ренте, налогах и привилегиях для земельной аристократии из далёкого 19-го века

Каждый экономический класс стремится оправдать свои собственные интересы. Даже сектора, добывающие свои капиталы из ренты, утверждают, что вносят свой вклад в благосостояние экономики. Нигде это не проявляется яснее, чем в дебатах между Дэвидом Рикардо, ведущим представителем банковских интересов Великобритании, и преподобным Томасом Робертом Мальтусом, защищающим класс землевладельцев и его протекционизм относительно тарифов на зерно, вследствие чего повысились цены на продовольствие (и, следовательно, повысилась стоимость аренды на сельскохозяйственные угодья).

Надеясь укрепить позиции Великобритании как «мастерской мира», Рикардо указал, что её конкурентоспособность требует снижения цен на продовольствие и, следовательно, уменьшения прожиточного минимума. Призывая нацию покупать зерно на самых дешёвых рынках, а не оставаться самодостаточным в производстве зерна и других продуктов питания, он разработал концепцию того, что до сих пор остаётся ортодоксальной торговой теорией, объясняющей предполагаемые достоинства глобальной специализации труда. Логика Рикардо отражала личные интересы банкирского класса: глобализация способствовала развитию торговли, которая все ещё оставалась основным рынком банковского кредитования в начале 19 века.

Суть его аргументации заключалась в том, что стоимость жизни рабочей силы, определяемая стоимостью продуктов питания, представляла собой основные производственные расходы для промышленных работодателей. Предложение Рикардо состояло в том, чтобы заменить законы о свободной торговле кукурузой, чтобы дешевле покупать зерновые культуры и другое сырье за рубежом, в регионах с более плодородными землями. В последствии речь шла не только о кукурузе, но и о природных ресурсах. Это означало убедить Великобританию отказаться от самообеспеченности производством продовольствия, достигнутой во время Наполеоновских войн, закончившихся в 1815 году.

В рассуждениях этого представителя банковского сектора трудовая теория стоимости служила для налогообложения земельной ренты, получаемой владельцами от якобы более плодородных почв, которые могли продавать свой урожай по ценам, установленными при высокой рентабельности выращивания. Он применил потом ту же концепцию дифференциальной ренты к шахтам и природным ресурсам. Приписывая плодородие «изначальной и неразрушимой силе почвы», он утверждал (без научных оснований), что никакие капиталовложения, удобрения или другие действия не могут изменить восстановительное плодородие земель. Таким образом, капиталовложения землевладельца не могли предотвратить неуклонный рост дифференцированной арендной платы за землю – стоимостного преимущества, получаемого фермерами на самых богатых и плодородных землях.

Более того, Рикардо утверждал, что снижение отдачи было неизбежным, поскольку рост населения вынудил земледельцев работать на изначально более бедных почвах. Растущие цены на продовольствие, сформировавшиеся от обработки этих «бедных» наделов земли, обеспечат увеличивающуюся маржу дохода от сдачи аренду сверх-трудозатратных для обработки земель, что станет неожиданным ценовым зонтиком для владельцев более плодородных участков. Из этого следовало, что эти участки не требовали дополнительных капиталовложений со стороны арендодателя для получения растущей доли национального дохода. Им не нужно было ничего делать.

Пессимистические сельскохозяйственные предположения Рикардо не учитывали революцию в агрохимии, которая значительно повысила производительность сельского хозяйства. Он настаивал на том, что даже если удобрения и капитальные улучшения действительно увеличат урожайность, пропорции плодородия между почвами различных сортов останутся неизменными. Таким образом, лучшая земля сохранит свои преимущества даже после того, как будет вложен капитал, – и все равно будет происходить снижение отдачи, что приведёт к росту цен на продовольствие по мере того, как в обработку для поддержания плодородия почвы будет вложено больше капитала.

Логика, изложенная Рикардо для объяснения того, почему арендная плата за землю будет расти по мере роста населения, гораздо лучше применима к арендной плате за размещение городских объектов. Привлекательность участков в хороших районах повышается за счёт инвестиций в общественную инфраструктуру, в транспорт и другие улучшения, в сочетании с общим уровнем благосостояния – и, прежде всего, за счёт банковских кредитов на более лёгких заёмных условиях кредитования. Владельцы пользуются повышением цен без необходимости вкладывать больше собственных денег – ситуация, описанная Рикардо в отношении сельскохозяйственных землевладельцев.
Его оппонент Мальтус сосредоточился на том, как арендодатели инвестируют свои доходы и тратят их на собственное потребление. Вопрос заключался в том, использовали ли арендодатели получаемую ими арендную плату таким образом, чтобы это помогало экономике, или же высокая арендная плата была неоправданным бременем для всех остальных. Он выдвинул два аргумента в защиту устоявшихся прав привилегированного класса на земельную ренту. Во-первых, если бы землевладельцы зарабатывали больше, они вели бы себя как промышленные капиталисты и вкладывали бы свои доходы обратно в свои фермы, чтобы получать ещё больший доход, производя больше продукции. Вместо того, чтобы быть незаработанным пассивным доходом, высокая арендная плата позволила бы увеличить инвестиции для повышения доходности от сельскохозяйственной деятельности.

Мальтус приписывал высокие цены на урожай, защищаемые британскими законами о кукурузе, за то, что они позволили землевладельцам больше инвестировать в землю, чтобы увеличить производительность на каждый акр. Он отмечал, что, когда торговля продовольствием была приостановлена во время войны с Францией (1798-1815), землевладельцы отреагировали на повышение цен, повысив производительность фермерских хозяйств, достаточную для удовлетворения внутреннего спроса. Технология искусственных удобрений и механизации обещала ещё больше повысить производительность труда фермерских хозяйств.

Предполагая, что защищённый доход будет инвестирован продуктивно, Мальтус упрекнул Рикардо за то, что он рассматривал арендную плату арендодателя как безвозвратную потерю для экономики, когда покупателям хлеба приходилось платить больше. Вопреки представлению ренты как «передачи богатства, выгодного для землевладельцев и пропорционально вредного для потребителей», Мальтус возразил, что новые капиталовложения в землю не могут быть обеспечены без высоких цен на урожай: «арендная плата и увеличение её, существует как необходимое и неизбежное условие увеличения предложения зерна для растущего количества населения». Это предположение о том, что более высокие цены означали бы увеличение капиталовложений для повышения производительности, было аргументом в пользу тарифной защиты на протяжении многих столетий, в том числе американскими промышленниками, призывающими поддержать тарифы для обеспечения инвестиций в зарождающуюся промышленность.

Второй пункт Мальтуса касался потребительских расходов арендодателей. Он утверждал, что такие расходы не только не истощают экономику, но и необходимы, чтобы спасти её от безработицы. Домовладельцами был всего один процент населения, называющие себя «создателями рабочих мест». Они нанимали кучеров, портных и швей, дворецких и других слуг, а также покупали кареты, красивую одежду и мебель. Таким образом, даже когда получатели арендной платы тратили свои доходы на предметы роскоши, они увеличивали спрос на рабочую силу.

Этот аргумент не учитывал того факта, что, если бы рабочим не приходилось платить такие высокие цены за продукты питания, они могли бы тратить больше на продукцию промышленности. Даже если бы они все ещё при этом зарабатывали только прожиточный минимум, то всё равно промышленная прибыль была бы выше. Таким образом, реальный выбор был между потреблением роскоши земельной аристократией или более высоким уровнем жизни для остальной части населения и увеличением инвестиций в промышленность.

Аристократия естественно приветствовала акцентирование Мальтуса на расходах домовладельцев (или правительства, финансистов или любого другого класса), как показывающий важность формирования потребительского спроса на предметы роскошной жизни. Но то, что описал Мальтус, лучше всего охарактеризовать как «смерть для промышленности», так происходит только формирование нездорового спроса одним процентом населения на определённую группу товаров/услуг. И это не влечёт за собой развитие промышленного производства, а приводит в итоге к стагнации экономики. Визуально такую ситуацию изобразил карикатурист Томас Наст в конце 19 века: плутократы с Уолл-стрит, одетые в пышные наряды и такие толстые от обжорства, что пуговицы на их куртках чуть не лопаются, сидят и пируют на развалинах фабрик и заводов.