Парижская мода XVII века пером очевидца

С 1633 года, после эдикта о роскоши, изданного кардиналом Ришелье, костюмы уменьшаются в объеме, камзолы делаются уже, штаны больше прилегают к ноге, придворные штаны для ношения их с туфлями принимают форму обтяжных и получают название кюлот. В этот период снимают излишние кружева с воротников, заменяя их чистым полотном, ткани и расцветки становятся скромнее, а костюмы изящнее. Но ненадолго!

Слуги одевались по той же моде, несколько отставая от нее, и значительно скромнее (рис. 102). Дворяне, умирая, оставляли по завещанию свою одежду слугам, которым, однако, не положено было ее носить. Поэтому они кое-как перешивали ее и донашивали в более скромном виде.

Под пером очевидца возникает живописное описание Парижа XVII века: «…Франция вся полна несообразностей и диспропорций, каковые, слагаясь в некое согласное несогласие, поддерживают ее существование. Обычаи причудливые, страсти свирепые, перевороты непрестанные, гражданские войны непрерывные, смуты беспорядочные, крайности неумеренные, путаница и сумятица, разнобой и бестолочь — словом, все, что должно было ее разрушить, но на самом деле каким-то чудом ее поддерживает! Дамы всячески стараются быть бледными, и все выглядят так, будто у них перемежающаяся лихорадка. Чтобы казаться красивее, они усвоили обычай лепить на лице какие-то пластыри и наклейки. Волосы они обсыпают клоунским порошком, от которого кажутся седыми… Перейдем к одежде. Дамы носят вокруг талии особого рода бочарные обручи, наподобие беседок, именуемые вертугаденами… Но довольно о женщинах. У мужчин спина открыта сверху донизу длинным разрезом, точь-в-точь как у линей, которых разрезают вдоль спины. Манжеты у них длинней рукавов, и их заворачивают кверху, так что рубашка оказывается поверх камзола. У них в обычае всегда ходить в сапогах со шпорами, у иного даже лошади нет и никогда в жизни он верхом не ездил, а все-таки непрестанно разгуливает в наряде всадника…

Но, по-моему, им следовало бы называться попугаями, ибо большинство носит плащи и чулки ярко-красного цвета (так, что их всех поголовно можно принять за кардиналов), зато остальная часть одежды пестрит большим числом красок, чем палитра художника. Перья у них длиною с волчий хвост, а на голове носят они подставную голову с поддельными волосами, именуемую париком.

Рис.102

Диаметр ширины и глубины моих штанов не мог бы измерить Эвклид. Два цельных куска тафты пошло на изготовление для меня пары перевязей, концы которых болтаются до колена, ударяя меня по ногам… Тот, кто выдумал здешние воротнички, обладал большим хитроумием, чем изобретатель игольного ушка. Эти воротнички построены в дорическом стиле, снабжены контрофорсами и окружены равелином, аккуратно пригнаны, туги и выровнены по уровню, но приходится мириться с тем, что носишь голову в фаянсовом тазу и что шея совершенно неподвижна, точно сделана из гипса… Чтобы надеть мою обувь, не приходиться сильно утомляться и притоптывать ногами, ибо с обеих сторон у них разверзаются такие прорехи, что я почти вынужден волочить по земле свои башмаки. Вместо завязок у них какие-то помпончики или, вернее сказать, целые кочаны капусты, от которых ступни у меня становятся мохнатыми, как у мохноногих голубей. Это одновременно и туфли, и деревянные башмачки, ибо на подошве под пяткой у них нечто вроде скамеечки, дающей мне право претендовать на титул «высочества»… Шляпу я ношу, способную дать прохладу даже в Марокко…

Кавалеры весь день и всю ночь проводят в променадах, и из-за каждой пролетевшей мухи возникают вызовы на дуэль. Хуже того, они еще и в секунданты приглашают совершенно незнакомых людей, а кто не пойдет, того славят трусом. А поэтому я сильно побаиваюсь, как бы мне в один прекрасный день не пришлось вступить в поединок из-за чести и умереть из-за чепухи. Обычные церемонии и приветствия между приятелями столь сложны, что для того, чтобы постигнуть искусство реверанса, необходимо поступить в танцевальную школу и научиться всем прыжкам, ибо здесь выплясывают целый балет, прежде чем приступить к разговору. Впрочем, здесь вообще ничего не видишь, кроме игр, пиров и балов; и так среди балетов и банкетов здесь все время кутят без просыпа или, как говорят французы, благодушествуют… Дворянство здесь блещет великолепием, а народ здесь серенький…» (Марио Джамбатиста. «Париж и парижские нравы»).

Не часто режиссерам и художникам выпадает удача знакомства с такими интересными и яркими текстами, острота и емкость характеристик в которых выходит из рамки драматургического материала. В подобных строках всегда бьется пульс времени, одухотворяющий безмолвные иллюстрации.

Источник: Р. В. Захаржевская «История костюма: От античности до современности»